В этом году актриса Юлия Пересильд стала звездой «Кинотавра» — она сыграла главную роль в фильме Павла Чухрая «Холодное танго» и вошла в состав жюри.
— Юля, как ты попала в этот проект?
— Павел Григорьевич Чухрай хотел посмотреть меня, а все остальные хотели, чтобы снималась неизвестная литовская актриса — это сейчас модно (смеется). Я больше полугода ходила на пробы, и всякий раз мне говорили: «Все очень хорошо, но нам нужна литовка». А я мечтала поработать с Павлом Григорьевичем. Я сразу почувствовала, что это мой человек, мне с ним будет невероятно интересно и в то же время сложно. Он заставляет работать на пределе душевных и физических сил, выводит из зоны комфорта, заставляя актера выдавать нечто совершенно неожиданное.
— Но он не использовал запрещенные методы?
— Ни в коем случае. Павел Григорьевич — очень интеллигентный, предельно внимательный, добрый. И на площадке все боятся не гнева режиссера, а его разочарования. Вместе со мной на съемках была дочь Аня, так вот она сказала про него: «Добряк». Павел Григорьевич — художник с простреленной душой, мир которого пронизан болью. Он очень долго не снимал, и я надеюсь, что наш фильм откроет новый этап его творчества. Я мечтаю поработать с ним еще раз.
— Какие отношения у тебя сложились с партнером по фильму Риналем Мухаметовым?
— До проб я не была знакома с Риналем Мухаметовым, и у меня сложилось впечатление о нем как о самодовольном красавчике, эдаком мажоре. Я ему предлагаю: «Давай пройдем текст». А он отвечает: «Давай т-текст уж-же в-в-в сц-цене п-п-пройдем». Услышав, как он заикается, я едва сдержала слезы — так меня накрыло. Все-таки нельзя судить о человеке, совершенно его не зная. С того момента я испытываю к нему самые нежные чувства. У нас был период постоянных споров. Но никогда не было такого, чтобы мы разошлись по разным углам. В нем есть какая-то детская беззащитность. Мне кажется, именно так надо существовать в этом мире.
— Образ героини тебе близок?
— Когда Павел Григорьевич показал мне фото утонченных женщин а-ля Марлен Дитрих, я подумала: «Где они, а где я?» — и поначалу даже расстроилась. Но когда мужчины на площадке дают почувствовать, что ты богиня, а оператор Игорь Клебанов, глядя в камеру, выражает свой восторг, ты просто расцветаешь (смеется).
— Ты поддерживаешь отношения с коллегами по окончании съемок?
— Нет работы — нет и отношений. В нашей профессии очень сложно просто дружить. Вот сейчас всей командой из двадцати пяти человек мы будем отмечать год работы в «Галчонке» (благотворительный фонд помощи детям с органическими поражениями центральной нервной системы). Ну по какому еще поводу мы могли бы собраться вместе? Если бы не общее дело, мы не подружились бы с Мариной Александровой. А ведь с девочками я не дружу (смеется). Мне скучно говорить только о косметике. Когда мы делали новый спектакль «Люди и птицы», к нам присоединились люди, с которыми я никогда бы не пересеклась. Например, Тимур Родригез. Я просто обалдела, как этот человек себя растрачивает, не жалея времени. Или Евгений Миронов, существующий в невероятном цейтноте, приходит к нам, чтобы спеть «Жили у бабуси два веселых гуся».
— Кроме фонда, у вас с Мариной Александровой есть увлечения?
— Мы ходим на сайкл. Крутишь под музыку педали и орешь во весь голос -гораздо веселее, чем просто плавать в бассейне. Думаем заняться танцами. Печь торт, гулять по парку или кататься на велосипедах — все это друзья могут делать вместе.
— Или путешествовать…
— Конечно. Недавно вспоминала прошлогодний отдых и чуть не плакала, потому что этим летом его не предвидится.
— Съемки?
— Нет, фонд — я просто оттуда не вылезаю.
— А как же дочки? Всем вместе отдохнуть не получится?
— Сейчас мы летим на «Кинотавр» в Сочи, а дальше посмотрим.
— В этом году ты впервые стала членом жюри фестиваля…
— Я ни разу не была на «Кинотавре», хотя семь моих картин в разное время участвовали в конкурсной программе. Я видела список картин — это интересные проекты, хорошие режиссеры. Так что конкуренция будет сильной. Я постоянно мучаюсь от того, что хочется прочитать десять книг, а успеваю одну, хочется посмотреть сто фильмов — успеваю сорок. На «Кинотавре» у меня наконец появится возможность смотреть кино, а в перерывах читать книги, общаться с умными людьми.
— Чем займутся в Сочи твои дети?
— Маша и Аня едут с моими родителями, поэтому будут отдыхать.
— Аня уже выходит на сцену в «Сказках Пушкина» в Театре Наций. А в кино еще не снялась?
— Сергей Мокрицкий нас соблазнил. Я бы ее никому не отдала, но, зная его отношение к детям и умение с ними работать, согласилась. У Ани небольшая роль, но мы пока не готовы к чему-то серьезному — это такой стресс! Вообще не факт, что она будет актрисой.
— Дочь сама уже проявляет к чему-то осознанный интерес?
— Она учится во втором классе в обычной и музыкальной школе. Поет, играет на фортепиано. Я стараюсь пореже там появляться, чтобы не привлекать внимания.
— А ты помнишь самые счастливые моменты своего детства?
— Очень хорошо помню свои 13-14 лет, кавээновские лагеря, которые в Пскове организовывал Юра Шибанов, ученик Сергея Женовача. Там были смены, как и везде, но я не хотела оттуда уезжать. Для меня это была студенческая жизнь. У нас были в чести ролевые игры, к примеру, день армии — с кроссами, отжиманиями и прочими атрибутами армейской жизни. Хулиганили (смеется).
— Наверняка и влюблялись…
— Конечно. Только у нас были не обычные записочки, а серенады под окнами. Помню, кто-то придумал выносить ночью кровать со спящим на ней человеком на улицу и наблюдать, как он просыпается… Меня не выносили, зато зеленым маркером написали на лбу слово «коматоз», и я потом неделю ходила с этой надписью (смеется). Хочу, чтобы мои дети любили социум, а не боялись его. Я была своей в компании пацанов. Мне очень пригодился этот опыт.
— Юля, год назад в интервью ты признавалась, что личной жизни в традиционном понимании у тебя нет. Ничего не изменилось?
— Я не знаю, что такое «традиционная» семейная жизнь.
Мне кажется, что самое главное — это любовь.
Всему свое время. Пока я абсолютно спокойна.
— Но ты влюбляешься, например, в партнеров?
— Безусловно. Я и в режиссеров влюбляюсь, которые со мной работают (улыбается). Но от влюбленности до отношений, как от Земли до Луны. Когда накатит по-настоящему, все летит и ломается. А вообще, я не люблю об этом рассказывать. Отношения — вещь очень зыбкая, и только дурак не боится их потерять. Я знаю людей, которые рассказывали в интервью, как они счастливы, и вскоре разводились.
— Ты, наверное, говоришь о молодых…
— Возраст не имеет значения, потому что люди не меняются. Помню, как мне говорили: «Ты рассуждаешь так, потому что еще очень юная, а вот когда будет тридцать…» Мне 30, и что изменилось? Я научилась лучше себя контролировать, чем в 17? Нет! (Смеется.) Наоборот, мне хочется быть еще более свободной, чем раньше.
2017
